Я встретился с ним совершенно случайно, признаюсь откровенно, чего греха таить, в пивной забегаловке, куда зашел пропустить кружечку-другую холодненького пивка. Мы не виделись достаточно долго, года четыре- пять. Другом я бы, конечно, его не назвал ни раньше, ни тем более сейчас. Так, давний хороший знакомый.
Насколько мне помнится, оптимистом он не был, да и жил ни шатко ни валко. Я знал, что у него жена и две дочки, проживали все они в двухкомнатной квартире. Сам работал то там, то сям, в основном где не требовалась высокая квалификация. Жена тоже звезд с неба не хватала, но семью держала. В общем, все, как говорится, по способностям и по собственному жизненному разумению. Особых ценностей за свою трудовую жизнь он не скопил. Пожалуй, самым существенным приобретением и была эта самая двухкомнатная квартира.
Тот, кто жил при «совке», знает, каким титаническим трудом, терпением и всяческими уловками добывались тогда квартиры. Да что там советский строй! Оглянитесь вокруг, в наше кипучее время строительства капитализма. Ладно, советская власть хоть обещала, надежду не отнимала, вела народ в светлое будущее, как осла за пучком сена на палочке. Так что жилплощадь для нашего народа – ценность непреходящая.
Так вот, встретил я своего знакомого, пообщался с ним в приятном месте, перекинулись сначала парой слов. Потом, видно, пиво язык ему развязало, и поведал он мне свою эпопею последних лет, горький свой душевный надрыв.
Жена его вообще-то здоровьем никогда не отличалась. К гипертонии в последние годы добавился диабет. Короче, умерла пару лет назад от кровоизлияния в мозг. Горе-то горе, да и утешение ведь есть – дочки. Но... именно они и стали главной проблемой в теперешней его не такой уж веселой жизни.
Еще когда была жива жена, а дочки подрастали, отец мечтал, ну может и не мечтал, а так, думал, как думают все отцы, что вот вырастут, заневестятся, найдут себе достойных мужей. Будут жить своими семьями, а по выходным навещать с внучатами бабушку с дедушкой. Но жизнь, как всегда, внесла свои коррективы. Причем довольно жесткие.
Заневестились обе, благо разница в возрасте невелика. Но младшенькая нашла себе мужа гораздо раньше сестры, заезжего искателя приключений. И повелись внуки буквально каждый год. И, конечно же, стали все проживать… на одной жилплощади. Напрасно отец с матерью вначале деликатно, а затем все более настойчиво намекали молодым, что нужно бы в первую очередь свое жилье да стабильную, более-менее денежную работу заиметь, а только потом уж детей плодить. Зять занял довольно-таки жесткую позицию: дети, дескать, чада божьи, и если рождаются, то пусть рождаются. Дочка не перечила мужу. Ну что ж поделать, смирились.
Только жизнь потихоньку превратилась в ясельные будни. Хозяин, если его можно так назвать, и так-то особого авторитета в семье не имел, а тут хронически стал искать в собственном жилье пятый угол. Изредка его находил, правда, все чаще под хорошим алкогольным градусом. А это, как вы знаете, не упрочивает семейное взаимопонимание.
Старшая дочь, в отличие от младшей, особо замуж не спешила, увязла в поисках достойного. То один, то другой, и так далее.. Но хоть в дом никого не тащила – и то благо... Не сказать, что все было так уж мрачно, пока жила жена. Худо-бедно, но она выполняла роль психологической смазки, не давала упасть авторитету отца до абсолютного нуля. Несмотря на это, перспективы на будущее выглядели весьма туманными. Шаткое равновесие со смертью хозяйки дома рухнуло окончательно. Похоронные хлопоты, время осознания непоправимого поначалу отодвинули очевидное, но оно проявилось.
Прошло совсем немного времени, как и старшая сестра подтвердила результаты поисков мужа – принесла в семью, то бишь в квартиру, своего ребенка. И стали они жить в двухкомнатной квартире вдесятером: сам хозяин, две дочки, муж одной из них и шестеро внуков. Каково! Вот тогда-то и наступил момент истины. Квартира стала являть собой то ли лагерь бойскаутов, то ли коммуналку первых лет советской власти. В туалет? В очередь... Чаю попить? Погоди…
Папаша, конечно, пытался заявить о себе как об основателе династии. Но ему быстро обозначили место. Вначале он с этим боролся. Да куда там, против двух голосов, с визгом, воем и т. д. Школа умершей матери.
Когда запивал, становилось еще хуже. Дочерям в руки давал железные аргументы на выселение. Зачастую ночевал у друзей, знакомых, да вообще у того, кто пустит хотя бы на ночь. Но душа и здравый смысл с этим не мирились. Домой просились, в свой дом, хоть и поселились в нем зло, ненависть, нетерпимость. И он никак не мог понять почему. Свои дети. Кровь от крови, плоть от плоти. Видно, прав был великий знаток человеческих душ Михаил Афанасьевич Булгаков, когда говорил: «Люди как люди, только квартирный вопрос их испортил».
Однако возникает крамольный интерес: если людей портит квартирный вопрос, насколько же они люди? Скорее биологические существа, потому как за территорию борются. А в биологии морали места нет. Выживает сильнейший.
Но что интересно, у знакомого моего проснулись дедовские инстинкты, то бишь инстинкты деда. Он пытался заниматься внуками и внучками, воспитывать их на свой манер. И тут ему дали укорот. Вот тогда в душе нашего героя и поселились самодельная философия и тоска.
Пытался найти новую подругу жизни, а вместе с ней и новую жилплощадь. Но ни возраст, ни стать, ни интеллектуальный уровень не позволили это сделать. Все адекватные подруги были «застаканными» и сами не прочь подселиться на чью-нибудь жилплощадь да на чей-нибудь хребет и дармовое винцо.
И вот повис он в этой жизни между небом и землей и выбора особого не видел. Жить собачьей жизнью под порогом, бичевать или подбить бабки и руки на себя наложить – так по крайней мере он мне нарисовал свои перспективы. Я с ним сначала категорически не соглашался, а потом замолчал, только слушая, слушая, слушая... Да и что я мог сказать действительно утешительное? Ничего. Любое утешение было бы только лицемерием и ничем более. Помолчал, поговорил дежурные успокоительные слова, чокнулся кружечкой пивка и ушел. Потом вот решил вам написать. Зачем? А просто так, тоже выговориться.
В. ПЕТРОВ.